Сейчас, по прошествии десятилетий, мне трудно вспомнить предысторию драмы со змеей, и почему Даниила Николаевича Никифорова, коренного уроженца Башкирии, судьба, как в воронку, втягивала в Среднюю Азию — подобно тому, как героя Жюля Верна капитана Гаттераса в почти одноименном романе «неизменно отклоняло к северу»…
Возможно, что в первый раз он попал в Узбекистан через сестру, вышедшую замуж за узбека.
Во всяком случае, доподлинно известно из статьи о Данииле Никифорове героя-партизана Даяна Мурзина (прозванного гитлеровцами «черным генералом»), что с осени 1941-го до середины марта 1942-го года «Данила» — так его звали узбеки — учился в Андижанском пединституте и жил там в общежитии. Статья была о том, как вожак молодежи «Данила» сагитировал и увел с собой добровольцами на фронт чуть ли не весь вуз.
Дальше, после Сталинградских боев и коек трех госпиталей списанный из армии Никифоров ездит по Башкирии налоговым инспектором, какое-то время не в силах выпрямить шею, проколотую немецким штыком. И тут среднеазиатская «воронка» снова его засосала — но с нежданной стороны.
Однажды, проезжая на коне мимо пустой колхозной конюшни, услышал истошный женский крик: председатель колхоза заволок и, как фашист, насиловал молоденькую девчонку!
У былых фронтовиков справедливость крута — Никифоров в ярости отхлестал насильника конской плетью и случайно вышиб тому глаз…
Арестовывать его пришли днем в столовую, где он обедал, — целой группой из начальника милиции и дружков окривевшего председателя. Его, которого даже немец, воткнувший штык, не взял! Выстрел вверх из нагана, вынутого Никифоровым, обратил в бегство «группу захвата»…
Но у местной мафии — задетого районного клана — возник повод для возбуждения дела о незаконном ношении оружия: наган был незарегистрированный.
От греха подальше сестра, что замужем за узбеком, в тот же день увезла Даниила в Узбекистан, где вплоть до прекращения судом уголовного дела в Башкирии, до сентября 1949 года, он ездил по кишлакам как инспектор Наманганского райфинотела…
Десятилетия спустя, в 70-е годы прошлого века, я — молодой журналист уфимской газеты — за чаем у Даниила Николаевича Никифорова дома слушал про эти кишлаки и поражался памяти и наблюдательности старшего друга.
Он мог в лицах рассказать, как здоровенный узбекский парень с огромный животом поспорил с целым кишлаком, что съест барана.
В назначенный час дехкане (узбекские крестьяне) собрались возле арыка — а парень-обжора сел ногами в воду, приказав куски барана подавать ему сзади, чтобы не видеть мяса… Часа за три по маленькому кусочку парень съел мясную гору, подаваемую из-за спины с наперсточным стаканчиком водки — и выиграл спор под стоны и крики дехкан, проспоривших деньги. А потом лег в арык отмокать и переваривать с огромным надувшимся животом…
Собственно, случай со змеей не был отдельной историей — он был лишь упомянутым вскользь эпизодом в рассказе Никифорова о возродившихся после войны среднеазиатских бандах, заставивших вспомнить о прежних басмачах, — по таким его воспоминаниям о Средней Азии можно было бы снять десять фильмов «Белое солнце пустыни»: достоверность красок и деталей была потрясающая!
Но я почему-то «зацепился» за эту змею, упомянутую мимоходом, и попросил Даниила подробней рассказать о ней — и почему-то этот эпизод один и запечатлелся в памяти из всего услышанного в той нашей беседе.
А там очень подробный и долгий рассказ был — как на борьбу с бандой в районе собрались все, имевшие оружие: милиционеры, несколько человек из райисполкома и местных учреждений с ружьями, муж и жена геологи, тоже вооруженные… На конях поскакали по глухим углам и дальним кишлакам.
Эпизод этот возник, когда Никифоров, отставший от отряда, гнал коня напрямик через безлюдные места и малость заплутался без дорог. Уж солнце палило до пятен в глазах, и конь устал, и во фляге плескались остатки воды.
И вот чудо: впереди вдруг возникли заросли — и он на коне завернул в заросший оазис вокруг маленького озерка. Там была вода! Словно кто-то пожалел путника…
Но странными показались эти заросли, тревожными — что-то лошадь под седоком хрипит, от озерка шарахается… Даниил спешился и под узды повел к воде поить упиравшегося коня.
Уже наполнил бурдюк и флягу, на корточках к воде нагнулся лицо умыть — и вдруг охватила тревога, какая-то тень вроде упала на него. Не дергаясь, тихо-тихо поднял глаза: огромная змея уже приподнялась из воды и в упор смотрела на него…
Даниил очень тихо вынул нож — узбекский, острый, и закрылся им, чтобы ударить от себя наотмашь.
Всплеск! Мелькнула, как молния, тень, он ударил наискосок зажмурясь: отлетела подрубенная острым, как бритва, узбекским ножом змеиная голова, вода забурлила от бьющегося в агонии тела змеи, конь вырвался и умчался прочь.
Я раза два потом просил Даниила Николаевича снова пересказать эту историю — и поражался, как он — словно в кинохронике — в точных деталях обрисовывал царство этой змеи: эти заросли, озерцо, эту змеиную агонию и коня, которого он потом долго ловил за оазисом…
Собственно вот и вся история. Достаточно проходная для охотника Никифорова — что для него, выходившего на ревущих медведей весом в 150 кило, какая-то змея, пусть и крупная, сдохшая от ножа при мимолетной сшибке! Змея была мелочью, чем-то попутным, как его шрам у глаза от медвежьей лапы.
Однако, помню, Даниил Николаевич, повторяя по моей просьбе рассказ про змею, делился со мной сомнениями и не дававшей покоя загадкой: ведь не коброй была змея и намного крупней гюрзы — уж очень, как ему показалось, похожа на удава…
Всю литературу про азиатских змей и энциклопедии он спустя годы прочесал, со специалистами в Ташкенте потом беседовал: ну, не водятся в Средней Азии змеи такой величины, не Амазонка ведь те места. И удавов, на которых по размеру змея была похожа, в тех местах вовсе нет…
Он ведь был щепетильно точен в своих рассказах — да и к чему преувеличивать размеры какой-то болотной твари ему, медвежатнику…
Но на кухне у Даниила, сколько помню свои приходы к нему в гости, были узбекские ножи. Очень надежные, с тонкой-тонкой ручкой, точно ложившейся в ладонь. Возможно, это было какое-то пристрастие по Фрейду, после той змеи…
Виктор САВЕЛЬЕВ,
записавший эту историю по памяти.
Цитируется по сборнику: Виктор Савельев. Звери и люди. «Звериные» истории на страницах газет. На медведя я, друзья, выйду без опаски. Издательские решения, 2019.