Доктор Драбкин: «Горько видеть ранние смерти артистов…»

  1. ВРАЧ НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ДУРАКОМ.

Доктор Александр Драбкин из Израиля приезжает в Россию раза четыре в год. Мы сидим с ним на диване в холле московской гостиницы «Украина» — и я имею основания думать, что сталинский отель с бронзой статуй в вестибюлях и помпезными картинами советских лет не раз становился местом, где Драбкин листал чьи-то анализы, беседовал с пациентами.

statui
Статуи сталинских времен в холле гостиницы «Украина»ю

Любимое выражение доктора Драбкина: «на сегодняшний день». На сегодняшний день Александр Драбкин — израильский врач, основатель компании New Medical Culture, имеющей офисы в Хайфе и Тель-Авиве. На деле Драбкин родился в Нижнем Тагиле и до отъезда в 1993-м в Израиль закончил мединститут в Свердловске, поскольку мама была фельдшером, бабушка — врачом, а тетя — хирургом.

doktor-Drabkin
Доктор Александр Драбкин.

— В Свердловске я плохо учился в мединституте, — говорит он. — Молод был, лишь на шестом курсе понял, что врач не должен быть дураком! В Израиле мне пришлось переучиться по совершенно иной системе, сочетающей глубину знаний с практическим подходом. Год отработал в арабской скорой помощи, даже вызубрил арабский. Однако правильному подходу к лечению я научился в стационарах израильских больниц. Плюс 10 лет все свободное время уходило на изучение медицинской литературы.

Ведь я хорошо видел неприязнь и презрение израильских врачей, особенно молодых, к выходцам из России, я обязан был доказать им, что я лучше. Старался сдать все экзамены только с первого раза, с оценками лучшими, чем у них. Считаю, что это получалось…

…Теперь у врача Алекса Драбкина нет проблем с признанием его квалификации на исторической родине. «На сегодняшний день мы встроены в систему», — говорит он про свое место в израильской медицине.

  1. НАЙТИ ИСТИНУ — КАЙФ МЕДИЦИНЫ

Вы писали на сайте, что Вам не нравится само понятие «клиника». За что клиники-то не любите? спросил я доктора Драбкина.

— Это не совсем так. Без моей работы в государственных клиниках Израиля с высокими требованиями к врачам я бы не мог специализироваться и эффективно помогать пациентам. Однако я всегда гордо сообщаю, что работаю с пациентами только индивидуально.

Израильские клиники перегружены, там поточный метод. И когда медицинский турист-пациент приходит в клинику, его часто ведут секретари. То есть секретарша принимает, секретарша выписывает, секретарша приводит к специалисту, 15—20 минут его принимает врач, но этот доктор уже на второй день не помнит пациента, потому что у него на потоке стоят уже еще полсотни человек…

На сегодняшний день, зная об огромном потоке, я не могу полностью доверять больных больнице. И если мне не нравится происходящее в ней с «моим» пациентом, то я просто забираю его и определяю его в другой стационар, меняя специалистов, — такое редко, но происходит.

В отличие от крупных клиник, мы с коллегами работаем как семейные врачи — то есть каждого пациента ведем годами. Причем не только богатого — для меня лично, если мне рекомендуют остронуждающегося пациента без финансовых возможностей, не является проблемой обследовать его и лечить по самой минимальной стоимости, не взяв себе ничего… Хотя компании New Medical Culture стремится к прибыли за счет того высокого уровня медицины, который мы даем, — и я хочу, чтобы пациенты это понимали.

— А чем израильский семейный врач отличается от российского коллеги?

— Ничего не могу сказать про Россию, да и не хочу что-то критиковать. Но вот вам факт: продолжительность жизни мужчин в Израиле поднялась на второе место в мире — она сейчас на 20 лет больше, чем у мужчин России. Я полагаю, причина в том, что в Израиле каждого пациента ведет семейный врач, который координирует лечение, принимает во внимание семью и семейную наследственность пациента. Мы смотрим на человека и видим его через 15—20 лет, представляя, какие болезни ему угрожают и что нужно сделать, чтобы их предупредить.

Семейный врач всегда направляет своего подопечного к лучшему узкому специалисту, зная, кто является ведущим в данной отрасли. Но в ряде случаев я спорю и с рекомендациями узкого специалиста — по причине, что тот пациента видит один раз, а я его веду годами и лучше понимаю характер и особенности болезни человека…

Выходит, не доверяете этим врачам?

— Никому не доверяем! Мы верим себе и правильной медицине. Что может быть важней постановки правильных диагнозов и выбора методов лечения? Хоть все наши врачи имеют подготовку на серьезном уровне — но мы спорим, мы дискутируем, собираем консилиумы, приглашаем консультантов… И каждый из нас не боится признать свою неправоту. Лично я не обману пациента ради ложного авторитета врача.

Если у меня останется сомнение в диагнозе или выбранном лечении, я буду ночи напролет думать, перелопачу интернет и всю современную медицинскую литература, буду звонить коллегам-врачам и друзьям в Америку, чтобы найти правильный подход. Бывали случаи, что таких парочка трудных больных забирала у меня сил и времени гораздо больше, чем все мои 600—700 пациентов в течение месяца. Но найти истину в сложном заболевании — это кайф медицины… Я не боюсь сказать пациенту: «Извини, я раньше ошибался, но я нашел правильный путь!».

  1. ПОЧЕМУ НЕ ВЫЖИЛ АЛЕКСАНДР АБДУЛОВ

— Если хотите, могу рассказать, как я начинал принимать медицинских туристов из России, — говорит Александр Драбкин. — Когда-то мне попалась на глаза кассета «Как уходили из жизни великие»… Я очень люблю русских артистов, и мне было горько видеть такие ранние смерти — у меня даже создавалось впечатление, что можно было бы их предотвратить… Разумеется, речь не идет о тех, кто умер от несчастных случаев. Однако, как я считаю, будь я семейным врачом этих творческих людей лет за десять до их безвременных кончин, то многие из них могли бы продолжать радовать нас и по сей день. Практически на этой идеологии я начинал. Это дало мне стимул развивать свою деятельность.

— И как воплотилось это желание?

— Я не зря выбрал своим девизом медицинской фирмы: «Один день обследования дарит годы жизни!». Это ясно: вовремя проведенная гастро- и колоноскопия способны выявить в кишечнике и желудке признаки, которые через 5—6 лет могут стать раком. На сегодняшний день у медицины все возможности для продления жизни людей. Плюс: надо привить культуру долгожительства пациенту. Я люблю лечить пожилых людей и не хочу, чтобы люди говорили о жизни до шестидесяти лет.

Давайте спросим: почему в Израиле, в отнюдь не легкой для проживания стране с тяжелой жарой семь месяцев в году, до сих пор живы люди, которые пережили фашистские лагеря? И большинство людей, включая стариков, ходят по улице с улыбкой, они довольны жизнью, т. е. доступность медпомощи, правильность диагностики и лечения — они играют здесь огромную роль.

Я уже не хочу говорить о том, что в Израиле два года назад застали оргию из пяти человек в доме престарелых, все участники которой были старше 90 лет. То есть с медицинской точки зрения, даже глубокие старики могут продолжать жить и получать все аспекты удовольствий.

— А в Россию Вас тянет как на землю молодости?

— С пациентами из России я полностью реализую себя, хоть в Израиль они поступают очень запущенные, с такими диагнозами и в таком состоянии, каких я в Земле обетованной не вижу. Год назад приехала к нам пациентка — ей при операции в России открыли живот и закрыли, потому что не знали, что делать с огромной опухолью. Приехала она к нам практически в предсмертном состоянии…

Когда мы в Израиле в первый раз сняли бинты, раздался дикий запах гноя: четыре вида бактерий высеялись из ран и из крови. Неделю мы боролись с сепсисом, после чего началась диагностика опухоли. У нее оказалась одна из редчайших опухолей, которые существуют у женщин. По счастью, она реагировала на химию. Пациентка получила химиотерапию, была проведена операция, при которой хирурги даже сохранили яичники и матку, — есть все шансы, что эта женщина даже сможет не только жить, но и рожать.

Когда спасаешь такого больного, то происходит самореализация тебя как врача! Я в данном случае говорю о моей профессиональной самореализации в туристической медицине. Я принимаю пациентов из Москвы, Питера, Северного Кавказа, Украины… Наплыв больных требует огромной концентрации в короткие промежутки времени. Это тяжелая работа, не всегда благодарная. Но я доволен, потому что вижу благодарные лица людей, получаю благодарственные письма.

— Ваш девиз про день обследования, дарящий годы жизни, подразумевает диагностику качественную. Расскажите про ее новые методы…

— В последний год мы иногда берем ткани онкологического пациента и посылаем их на контроль в Америку, в центры экспериментальной медицины, чтобы там определили чувствительность к препаратам, посоветовали, чем конкретно воздействовать на ту или иную опухоль в трудноизлечимых случаях. Однако американские методы новые — никто не может утверждать, что они стопроцентно себя оправдают…

Но Израиль традиционно концентрирует в себе опыт Европы и Америки, где разнятся подходы к диагностике и лечению заболеваний, активно разрабатывает свое — поэтому 95—97% всего передового, что есть в мире медицины, применяется и у нас. Не секрет, как трудно распознать на ранней стадии рак легких. Но сейчас это возможно: проверка на очень тонких срезах легких выявляет предопухолевые изменения в них за много лет до возникновения и развития действующего рака.

Если говорить о таком любимом всеми артисте, как безвременно ушедший из жизни Александр Абдулов — если бы он приехал в Израиль и когда-то сделал нормальное обследование, возможно, его рак был бы выявлен в самом начале.

— Но он ездил в Израиль…

— Он ездил лечиться на запущенной четвертой стадии рака легких, когда уже практически препараты не работают. Я говорю о раннем выявлении болезней, про самый грамотный «чек-ап» (check up), который может проводиться. Замечу, что обычного стандартного обследования организма, предлагаемого сейчас многими фирмами по всему миру, в иных случаях бывает мало — такой «чек-ап», выявляются лишь функциональные изменения, не играющие большой роли. Поэтому зачастую требуются более сложные анализы и более современные обследования — такие, как СТ коронография (виртуальное шунтирование), или компьютерная томография для проверки на наличие рака.

— А в России где, на Ваш взгляд, надо лечиться?

— Мой совет: только не там, где в первую очередь смотрят на деньги, а пациент стоит на втором плане. Не хочу никого критиковать, но, к сожалению, в России я сталкивался с очень несимпатичными ситуациями. Некоторые частные клиники настроены на выжимании любыми средствами денег, плюс применяют некоторые методики, которые абсолютно нигде не доказаны. А в России они красиво разрекламированы — на них зарабатывают большие деньги, но их не применяют ни в одном другом месте в мире.

Так что я рекомендую российскому пациенту обращаться только в государственную больницу, а не в частную. Но это только мое мнение.

— У Вас много конкурентов в Израиле?

— Я ни с кем не конкурирую. Для меня есть только мой пациент. Хочет он меня, не хочет он меня — у него свобода. Пожалуйста, может поменять врача и уйти к другому — я ни за кем не гоняюсь. Мне достаточно того, что у меня есть.

Беседу вел Виктор САВЕЛЬЕВ.

Цитируется по сборнику: Виктор Савельев. Вынести мертвеца из комнаты. Ретро-истории о врачах и здоровой жизни, рассказанные репортером отнюдь не в медицинских целях. Издательские решения, 2019.

Рейтинг
Понравилась статья? Поделиться с друзьями: